Было это в 1972 году, я в ту весну заканчивал восьмой класс. Откуда-то из разъездных своих работ папа привёз щенка. Собаки во дворе у нас на то время не было, папе приглянулась где-то эта жизнерадостная чёрная юла с крупными лапами, и папа щенка подобрал.
Незадолго перед этим по телевизору показывали ГДР-овский телесериал о борьбе во время войны немецкого подполья с собственным гитлеровским режимом, там у одного из главных положительных персонажей была фамилия Кёниг, и по этому персонажу щенка и назвали. Просто хотели дать щенку не банальное имя, посудили-погадали – и откуда-то выплыло это.
И не знали, кого мы тем самым вызываем. Наличие родовых духовных способностей предполагает облегчённое по сравнению с обычными людьми взаимодействие с духовными силами и облегчённую возможность их вызова, и у папы, и у меня эти способности присутствовали довольно явно – и мы вызвали Кёнига.
Кёниг же в немецком языке означает царя, короля, вождя племени. Этим словом германцы называли своих вождей с прадавних времён, и в слове этом за долгие тысячелетия его использования вполне заложилось его соответствие тому царскому духу, который в линиях германских вождей проявлялся. Определённые социальные категории людей имеют в духе некие матричные психотипы, этим категориям соответствующие, и для царей в германском этносе такой матричный психотип имеется явно выраженный. Судя по немецким правителям последних веков, далеко не во всех из них он себя проявлял – психотипу всё же надо как-то соответствовать – но в истории германского народа вполне хватало вождей, которые были настоящими царями, соответствовали базовому матричному психотипу Царя, который существует в роду человеческом, и заложили частное проявление этого психотипа в своём этносе, имеющее собственное персональное имя – имя Кёниг. Данный германский Кёниг является вполне сложившимся духовным обликом, достаточно развитым и многоплановым духовным образованием, духовной силой, способной побудить к деятельности не только самих царей, но и многие другие социальные и природные силы.
Вероятно, вызову Кёнига способствовало и то, что папина мама, моя бабушка по отцовской линии являлась Великой Княжной Марией, дочерью последнего российского императора, и по родовой линии Романовых в нас довольно явно выражены немецкие корни и шла изначальная сообщённость с духовным миром германского этноса.
И вообще, судя по всему, как-то неспроста вся эта история возникла. В вызове силы Кёнига был какой-то свой сакральный смысл. Пусть даже и должна была проявиться эта сила через нашего пса.
Любопытно то, что большинство окружающих – это были по-преимуществу болгары юга Одесщины – называли нашего пса Кюнихом, иначе у них не получалось произносить это имя, у нас же с папой довольно легко получалось называть его правильно, несмотря на отсутствие знания немецкого языка.
Рос Кёниг как на дрожжах, и через год это был огромный мощный пёс с широкой спиной и лёгкими стремительными движениями. Шерсть у него постоянно была наэлектризованной и при поглаживании довольно заметно потрескивала. Как и положено годовалому псу, это была сама непосредственность, но натура проявляла себя в нём явно царская – с каким достоинством и благородством он себя вёл, это надо было только видеть.
Мы с ним были большими друзьями. Дом у нас находился на окраине селения, рядом был лиман, и мы постоянно пропадали на природе. Казалось бы, просто резвились или где-то бегали-ходили, но позже я начал осознавать, как многое мне тогда от него передалось. Как-то на интуитивном базовом уровне всё происходило. Само получалось.
Где-то там на лимане к камышах по весне нерестилась рыба, мы иногда ходили смотреть, как она там плещется, и одна картина от тех времён запечатлелась в моей памяти надолго – он стоит на мелководье по колено в воде на фоне залитых солнцем камышей, весь устремился вперёд, только голова остаётся всё так же гордо поднятой, и с восторгом наблюдает за движением выступающей над водой горбатой спины крупной рыбины. Но рыбу при этом он почему-то не трогал.
Хотя на людей кидался иногда. В этом была большая проблема. С одной стороны, хорошо, что в окраинном доме есть большой пёс, и кто попало из гуляющих там где попало не ходит, но с другой стороны… он ведь не только облаивал, он и кусать не стеснялся. Попадаются отдельные люди, которые собакам особо не нравятся и которых те яростно облаивают, здесь же ярость переходила непосредственно в дело. И люди на него жаловались.
Как-то мы попытались посадить его на цепь, но он от ошейника освободился. Как он из этого ошейника вылез, осталось загадкой, по логике вещей, сделать это было невозможно, но он это сделал. С тех пор вёл себя несколько настороженно, в руки особо не давался, и если видел в руках ошейник, то и вовсе убегал подальше. Благо, дальняя часть огорода была у нас не огорожена, и убежать проблемы не составляло.
Однажды он в очередной раз порвал чьи-то штаны, и я всё же решил приучить его к ошейнику. Для начала, мол, пусть в ошейнике просто походит для привыкания, а потом – ночью может себе гулять, а днём лучше таки на привязи пересидеть, чтобы проблемы особо крупными не стали.
Было это 19 мая. Дата мне легко запомнилась, потому что в этот день тогда отмечали День Пионерии – был в советское время такой праздник. Считалось необходимым в этот день развести большой пионерский костёр, и вокруг этого костра пионеры пели пионерские песни и проводили прочие праздничные действа. Неподалёку от нас на берегу лимана этот костёр обычно и разводили.
В нашем несколько недостроенном доме отдельная дальняя комната использовалась в качестве сарая, я туда Кёнига заманил, загородил чем-то выход и начал пытаться надеть на него ошейник. Он забился в дальний угол за штабель прислонённых к стене досок, прильнул к земле, затих, словно предчувствовал что-то. Доски я частично переставил, чтобы не мешали, начал его гладить, ласкать, уговаривать. Он же лежал, не шевелясь, только к земле старался плотней прижаться. Где-то с час, наверное, я его ласкал, увещевал, и постепенно он размяк, разнежился, позволил на себя ошейник надеть.
Какое-то время он во дворе в ошейнике пробыл, и мы пошли с ним прогуляться по лиману. Недолго и прошли, заметил он в воде одного из наших соседей – тот жил через пару домов от нас, а сейчас стоял по колено в воде и мылился мылом, мылся после какой-то работы – набросился на этого соседа и загнал того в воду поглубже. Я его даже за ошейник удержать не смог.
О соседе этом стоит сказать особо. Дрянной был человек, вредный. Приехал за несколько лет до этого откуда-то из Сибири, говорили, что долгое время был там в лагерях надзирателем, но вышел на пенсию и подался в южные края. Хотя был ещё не стар и даже работал здесь где-то каким-то начальником. Человеческие отношения у него ладились плохо, больше был привычен общаться с людьми «с партийных позиций». Так что было из-за чего ему собаке не понравиться.
Начал этот сосед из глубины воды что-то на нас кричать, угрожать, Кёниг же, стоя по грудь в воде, усердно его облаивал в ответ. Через какое-то время ему это надоело, мне удалось его отозвать, и мы пошли по берегу дальше. Хотя долго он ещё оглядывался и полаивал на продолжавшего оставаться в воде соседа.
Вероятней всего, вернувшийся домой сосед продолжал за нами наблюдать, потому что появился он сразу же после нашей прогулки. Только мы зашли во двор, как во дворе появился и он. С ружьём. Кёниг сразу на него бросился. Ружья он ещё ни разу не видел и что это такое, не знал, поэтому, когда сосед выставил перед собой ружьё, Кёниг ухватился за конец ствола, как за палку, и дуло оказалось у него в пасти. Раздался выстрел, и Кёниг упал в конвульсиях.
Я кинулся на этого негодяя и упёрся в направленное на меня ружьё. Одновременно с этим из дома выскочил отец, оттолкнул меня, но ружьё теперь было направлено на него, и сосед этот орал, что его убьёт. Как бы оно там было, неизвестно, но откуда-то из-за спины соседа появился водитель отца, отбил ружьё в сторону, и вместе они быстро соседа разоружили.
Бить его не стали, просто выпроводили со двора – отец сразу понял, что побить его это не то, что будет наиболее действенным в данном случае, и решил дать делу официальный ход. В общем-то, то, что произошло, вполне тянуло на уголовное дело, и отец вместе с ружьём отправился к местному участковому.
Я же тем временем находился в шоковом состоянии. Не верилось в произошедшее. Совсем недавно Кёниг был ещё жив, и мы с ним беззаботно гуляли, а сейчас он лежал в крови мёртвым. У меня за этот год образовалась с ним глубокая связь, и сейчас мне было как-то не по себе, порой даже муторно. Что-то внутри рушилось, временами мне казалось, что я сам смотрю его глазами на этот мир как на потусторонний. Состояние было гнетущим.
Через некоторое время, чтобы как-то сбросить с себя эту гнетущесть, я пошёл на пионерский костёр. Идти туда мне было не обязательно, но значительная часть старшеклассников тоже собиралась при этом действе, все мои друзья наверняка были уже там, и я пошёл туда, просто чтобы отвлечься. Разговаривать мне ни с кем не хотелось, отделывался односложными фразами, если кто-то заводил разговор, просто поприсутствовал на мероприятии, посмотрел на костёр.
Тогда я впервые услышал голос огня. Огонь что-то неприязненно, чуть ли не гневно выговаривал в мой адрес, хотя что именно, я не слышал и не прислушивался к этому особо, молча смотрел на сердившийся на меня огонь, и мне было всё равно. Мне было плохо, и я сам был где-то в глубине души рассержен на этот мир, и что мне мог сказать огонь, меня просто не интересовало. Но как-то огонь, тем не менее, помог мне преодолеть то оцепеноло-шоковое состояние, в котором я пребывал. Возможно, неспроста меня всё же на этот костёр потянуло.
Уже начинало вечереть, я вернулся обратно домой, подождал возвращения отца, и мы вместе в сумерках похоронили Кёнига. В дальней части огорода вырыли яму, отнесли его туда на мешковине – ох, и тяжеленный всё же телок был – мешковиной же и накрыли, и могилу засыпали. Всё. Кёнига с нами не стало.
Осталась только глубокая душевная рана как при потере родного и близкого существа.
Много позже до меня дошло, что я сам был причиной его смерти. Нельзя было на Кёнига надевать ошейник. Он был царского духа, и не должно представителю этого духа быть в ошейнике, пусть даже дух этот и проявляется через пса – это противоречит законам природы. Природа предпочла скорей ликвидировать это своё проявление, чем позволить ему быть в ошейнике. Ситуация там вообще была противоречивой, и так – не так, и так – тоже не так, и это противоречие разрешилось его смертью. Хотя, вполне возможно, что без этого надетого ошейника всё могло бы обойтись – и люди бы привыкли там у нас меньше ходить, и он сам стал бы со временем сдержанней – всё же был гениальный пёс, и то был просто такой возраст.
Да, а соседу тому тогда всё обошлось. Вмешались в это дело то ли по партийной, то ли по КГБ-шной линии и, благодаря его прежним «заслугам», спустили это дело на тормозах. И даже ружьё ему вернули. Наверное, в чём-то другом заключалось его наказание. Природа таких дел не оставляет просто так.
Вернулся Кёниг уже в девяностые годы. Это было время апокалиптических борений, на Русь навалилась вся вселенская тьма, от результатов этих борений зависела судьба мира вообще, и здесь, в украинских землях, в духе происходили события глобального масштаба. Как правнук Николая II и наиболее прямой наследник престола, обладавший к тому же соответствующими духовными способностями, в духе я был признан царём, и вокруг меня разворачивалось много событий духовного плана, а часто я непосредственно становился эпицентром борений самых разных противостоявших друг другу сил, а в целом – эпицентром борений Света и Тьмы. Со мной было связано много духовных сил, которые как-либо участвовали в этой борьбе или помогали мне как силы союзные, и в их числе появился Кёниг. Тот Кёниг, который есть духовная сила, проявляемая в природе как царская сила германского этноса.
Он принимал облик моего тогдашнего пса и немало помогал мне в моих борениях. А порой мы устраивали с ним совместную охоту на разную асурову нечисть. И иногда это бывали царские охоты. Случалось и так, что появлялся соблазн воспользоваться ближайшими плодами таких охот в каких-то своих целях, и я говорил в таких случаях: «Да, Кёниг, это была славная охота. Но мы не возьмём этой добычи. Наш путь дальше». И мы шли дальше.
Это было славное время. Очень нелёгкое время, тяжёлое время, но время, которого долго потом не хватает и по которому долго потом тоскуешь.
А в прошлом, 2013 году, на 19 мая вдруг всколыхнулись воспоминания того давнего мая 1973 года, обострённо так всё завспоминалось, и я понял, что где-то в глубине души то трагичное событие всё ещё сидит во мне большой занозой. Уж сорок лет прошло…. Может, к сороковой годовщине так оно и вспомнилось.
В этом же, 2014 году, 19-го мая всё вспомнилось совсем иначе. Вспомнилось с теплотой, некоторой вознесённостью как светлое воспоминание из давнего прошлого. Ободрило, предрекло много хорошего, благословило. Отпустило.
И даже побудило обо всём этом написать. «А можно ли?». «Нужно».
Ну, хорошо, пусть будет так. Сейчас многое уже теряет свою эзотерическую актуальность. То, что раньше было эзотерическими таинствами, потаёнными причинами движения реальности, отживает своё и становится данью истории. Возникают какие-то новые движущие силы реальности, новые негласные механизмы её активности, а старое остаётся в прошлом. Я благодарен Кёнигу за то, что он был в моей жизни, и если ему суждено проявиться вновь, то, очевидно, уже в новых своих ипостасях, в новых обликах, на новых уровнях отношений с миром.
Впервые обнародовано 26 мая 2014 года:
http://www.liveinternet.ru/users/olfedorov/post325738691/
Незадолго перед этим по телевизору показывали ГДР-овский телесериал о борьбе во время войны немецкого подполья с собственным гитлеровским режимом, там у одного из главных положительных персонажей была фамилия Кёниг, и по этому персонажу щенка и назвали. Просто хотели дать щенку не банальное имя, посудили-погадали – и откуда-то выплыло это.
И не знали, кого мы тем самым вызываем. Наличие родовых духовных способностей предполагает облегчённое по сравнению с обычными людьми взаимодействие с духовными силами и облегчённую возможность их вызова, и у папы, и у меня эти способности присутствовали довольно явно – и мы вызвали Кёнига.
Кёниг же в немецком языке означает царя, короля, вождя племени. Этим словом германцы называли своих вождей с прадавних времён, и в слове этом за долгие тысячелетия его использования вполне заложилось его соответствие тому царскому духу, который в линиях германских вождей проявлялся. Определённые социальные категории людей имеют в духе некие матричные психотипы, этим категориям соответствующие, и для царей в германском этносе такой матричный психотип имеется явно выраженный. Судя по немецким правителям последних веков, далеко не во всех из них он себя проявлял – психотипу всё же надо как-то соответствовать – но в истории германского народа вполне хватало вождей, которые были настоящими царями, соответствовали базовому матричному психотипу Царя, который существует в роду человеческом, и заложили частное проявление этого психотипа в своём этносе, имеющее собственное персональное имя – имя Кёниг. Данный германский Кёниг является вполне сложившимся духовным обликом, достаточно развитым и многоплановым духовным образованием, духовной силой, способной побудить к деятельности не только самих царей, но и многие другие социальные и природные силы.
Вероятно, вызову Кёнига способствовало и то, что папина мама, моя бабушка по отцовской линии являлась Великой Княжной Марией, дочерью последнего российского императора, и по родовой линии Романовых в нас довольно явно выражены немецкие корни и шла изначальная сообщённость с духовным миром германского этноса.
И вообще, судя по всему, как-то неспроста вся эта история возникла. В вызове силы Кёнига был какой-то свой сакральный смысл. Пусть даже и должна была проявиться эта сила через нашего пса.
Любопытно то, что большинство окружающих – это были по-преимуществу болгары юга Одесщины – называли нашего пса Кюнихом, иначе у них не получалось произносить это имя, у нас же с папой довольно легко получалось называть его правильно, несмотря на отсутствие знания немецкого языка.
Рос Кёниг как на дрожжах, и через год это был огромный мощный пёс с широкой спиной и лёгкими стремительными движениями. Шерсть у него постоянно была наэлектризованной и при поглаживании довольно заметно потрескивала. Как и положено годовалому псу, это была сама непосредственность, но натура проявляла себя в нём явно царская – с каким достоинством и благородством он себя вёл, это надо было только видеть.
Мы с ним были большими друзьями. Дом у нас находился на окраине селения, рядом был лиман, и мы постоянно пропадали на природе. Казалось бы, просто резвились или где-то бегали-ходили, но позже я начал осознавать, как многое мне тогда от него передалось. Как-то на интуитивном базовом уровне всё происходило. Само получалось.
Где-то там на лимане к камышах по весне нерестилась рыба, мы иногда ходили смотреть, как она там плещется, и одна картина от тех времён запечатлелась в моей памяти надолго – он стоит на мелководье по колено в воде на фоне залитых солнцем камышей, весь устремился вперёд, только голова остаётся всё так же гордо поднятой, и с восторгом наблюдает за движением выступающей над водой горбатой спины крупной рыбины. Но рыбу при этом он почему-то не трогал.
Хотя на людей кидался иногда. В этом была большая проблема. С одной стороны, хорошо, что в окраинном доме есть большой пёс, и кто попало из гуляющих там где попало не ходит, но с другой стороны… он ведь не только облаивал, он и кусать не стеснялся. Попадаются отдельные люди, которые собакам особо не нравятся и которых те яростно облаивают, здесь же ярость переходила непосредственно в дело. И люди на него жаловались.
Как-то мы попытались посадить его на цепь, но он от ошейника освободился. Как он из этого ошейника вылез, осталось загадкой, по логике вещей, сделать это было невозможно, но он это сделал. С тех пор вёл себя несколько настороженно, в руки особо не давался, и если видел в руках ошейник, то и вовсе убегал подальше. Благо, дальняя часть огорода была у нас не огорожена, и убежать проблемы не составляло.
Однажды он в очередной раз порвал чьи-то штаны, и я всё же решил приучить его к ошейнику. Для начала, мол, пусть в ошейнике просто походит для привыкания, а потом – ночью может себе гулять, а днём лучше таки на привязи пересидеть, чтобы проблемы особо крупными не стали.
Было это 19 мая. Дата мне легко запомнилась, потому что в этот день тогда отмечали День Пионерии – был в советское время такой праздник. Считалось необходимым в этот день развести большой пионерский костёр, и вокруг этого костра пионеры пели пионерские песни и проводили прочие праздничные действа. Неподалёку от нас на берегу лимана этот костёр обычно и разводили.
В нашем несколько недостроенном доме отдельная дальняя комната использовалась в качестве сарая, я туда Кёнига заманил, загородил чем-то выход и начал пытаться надеть на него ошейник. Он забился в дальний угол за штабель прислонённых к стене досок, прильнул к земле, затих, словно предчувствовал что-то. Доски я частично переставил, чтобы не мешали, начал его гладить, ласкать, уговаривать. Он же лежал, не шевелясь, только к земле старался плотней прижаться. Где-то с час, наверное, я его ласкал, увещевал, и постепенно он размяк, разнежился, позволил на себя ошейник надеть.
Какое-то время он во дворе в ошейнике пробыл, и мы пошли с ним прогуляться по лиману. Недолго и прошли, заметил он в воде одного из наших соседей – тот жил через пару домов от нас, а сейчас стоял по колено в воде и мылился мылом, мылся после какой-то работы – набросился на этого соседа и загнал того в воду поглубже. Я его даже за ошейник удержать не смог.
О соседе этом стоит сказать особо. Дрянной был человек, вредный. Приехал за несколько лет до этого откуда-то из Сибири, говорили, что долгое время был там в лагерях надзирателем, но вышел на пенсию и подался в южные края. Хотя был ещё не стар и даже работал здесь где-то каким-то начальником. Человеческие отношения у него ладились плохо, больше был привычен общаться с людьми «с партийных позиций». Так что было из-за чего ему собаке не понравиться.
Начал этот сосед из глубины воды что-то на нас кричать, угрожать, Кёниг же, стоя по грудь в воде, усердно его облаивал в ответ. Через какое-то время ему это надоело, мне удалось его отозвать, и мы пошли по берегу дальше. Хотя долго он ещё оглядывался и полаивал на продолжавшего оставаться в воде соседа.
Вероятней всего, вернувшийся домой сосед продолжал за нами наблюдать, потому что появился он сразу же после нашей прогулки. Только мы зашли во двор, как во дворе появился и он. С ружьём. Кёниг сразу на него бросился. Ружья он ещё ни разу не видел и что это такое, не знал, поэтому, когда сосед выставил перед собой ружьё, Кёниг ухватился за конец ствола, как за палку, и дуло оказалось у него в пасти. Раздался выстрел, и Кёниг упал в конвульсиях.
Я кинулся на этого негодяя и упёрся в направленное на меня ружьё. Одновременно с этим из дома выскочил отец, оттолкнул меня, но ружьё теперь было направлено на него, и сосед этот орал, что его убьёт. Как бы оно там было, неизвестно, но откуда-то из-за спины соседа появился водитель отца, отбил ружьё в сторону, и вместе они быстро соседа разоружили.
Бить его не стали, просто выпроводили со двора – отец сразу понял, что побить его это не то, что будет наиболее действенным в данном случае, и решил дать делу официальный ход. В общем-то, то, что произошло, вполне тянуло на уголовное дело, и отец вместе с ружьём отправился к местному участковому.
Я же тем временем находился в шоковом состоянии. Не верилось в произошедшее. Совсем недавно Кёниг был ещё жив, и мы с ним беззаботно гуляли, а сейчас он лежал в крови мёртвым. У меня за этот год образовалась с ним глубокая связь, и сейчас мне было как-то не по себе, порой даже муторно. Что-то внутри рушилось, временами мне казалось, что я сам смотрю его глазами на этот мир как на потусторонний. Состояние было гнетущим.
Через некоторое время, чтобы как-то сбросить с себя эту гнетущесть, я пошёл на пионерский костёр. Идти туда мне было не обязательно, но значительная часть старшеклассников тоже собиралась при этом действе, все мои друзья наверняка были уже там, и я пошёл туда, просто чтобы отвлечься. Разговаривать мне ни с кем не хотелось, отделывался односложными фразами, если кто-то заводил разговор, просто поприсутствовал на мероприятии, посмотрел на костёр.
Тогда я впервые услышал голос огня. Огонь что-то неприязненно, чуть ли не гневно выговаривал в мой адрес, хотя что именно, я не слышал и не прислушивался к этому особо, молча смотрел на сердившийся на меня огонь, и мне было всё равно. Мне было плохо, и я сам был где-то в глубине души рассержен на этот мир, и что мне мог сказать огонь, меня просто не интересовало. Но как-то огонь, тем не менее, помог мне преодолеть то оцепеноло-шоковое состояние, в котором я пребывал. Возможно, неспроста меня всё же на этот костёр потянуло.
Уже начинало вечереть, я вернулся обратно домой, подождал возвращения отца, и мы вместе в сумерках похоронили Кёнига. В дальней части огорода вырыли яму, отнесли его туда на мешковине – ох, и тяжеленный всё же телок был – мешковиной же и накрыли, и могилу засыпали. Всё. Кёнига с нами не стало.
Осталась только глубокая душевная рана как при потере родного и близкого существа.
Много позже до меня дошло, что я сам был причиной его смерти. Нельзя было на Кёнига надевать ошейник. Он был царского духа, и не должно представителю этого духа быть в ошейнике, пусть даже дух этот и проявляется через пса – это противоречит законам природы. Природа предпочла скорей ликвидировать это своё проявление, чем позволить ему быть в ошейнике. Ситуация там вообще была противоречивой, и так – не так, и так – тоже не так, и это противоречие разрешилось его смертью. Хотя, вполне возможно, что без этого надетого ошейника всё могло бы обойтись – и люди бы привыкли там у нас меньше ходить, и он сам стал бы со временем сдержанней – всё же был гениальный пёс, и то был просто такой возраст.
Да, а соседу тому тогда всё обошлось. Вмешались в это дело то ли по партийной, то ли по КГБ-шной линии и, благодаря его прежним «заслугам», спустили это дело на тормозах. И даже ружьё ему вернули. Наверное, в чём-то другом заключалось его наказание. Природа таких дел не оставляет просто так.
Вернулся Кёниг уже в девяностые годы. Это было время апокалиптических борений, на Русь навалилась вся вселенская тьма, от результатов этих борений зависела судьба мира вообще, и здесь, в украинских землях, в духе происходили события глобального масштаба. Как правнук Николая II и наиболее прямой наследник престола, обладавший к тому же соответствующими духовными способностями, в духе я был признан царём, и вокруг меня разворачивалось много событий духовного плана, а часто я непосредственно становился эпицентром борений самых разных противостоявших друг другу сил, а в целом – эпицентром борений Света и Тьмы. Со мной было связано много духовных сил, которые как-либо участвовали в этой борьбе или помогали мне как силы союзные, и в их числе появился Кёниг. Тот Кёниг, который есть духовная сила, проявляемая в природе как царская сила германского этноса.
Он принимал облик моего тогдашнего пса и немало помогал мне в моих борениях. А порой мы устраивали с ним совместную охоту на разную асурову нечисть. И иногда это бывали царские охоты. Случалось и так, что появлялся соблазн воспользоваться ближайшими плодами таких охот в каких-то своих целях, и я говорил в таких случаях: «Да, Кёниг, это была славная охота. Но мы не возьмём этой добычи. Наш путь дальше». И мы шли дальше.
Это было славное время. Очень нелёгкое время, тяжёлое время, но время, которого долго потом не хватает и по которому долго потом тоскуешь.
А в прошлом, 2013 году, на 19 мая вдруг всколыхнулись воспоминания того давнего мая 1973 года, обострённо так всё завспоминалось, и я понял, что где-то в глубине души то трагичное событие всё ещё сидит во мне большой занозой. Уж сорок лет прошло…. Может, к сороковой годовщине так оно и вспомнилось.
В этом же, 2014 году, 19-го мая всё вспомнилось совсем иначе. Вспомнилось с теплотой, некоторой вознесённостью как светлое воспоминание из давнего прошлого. Ободрило, предрекло много хорошего, благословило. Отпустило.
И даже побудило обо всём этом написать. «А можно ли?». «Нужно».
Ну, хорошо, пусть будет так. Сейчас многое уже теряет свою эзотерическую актуальность. То, что раньше было эзотерическими таинствами, потаёнными причинами движения реальности, отживает своё и становится данью истории. Возникают какие-то новые движущие силы реальности, новые негласные механизмы её активности, а старое остаётся в прошлом. Я благодарен Кёнигу за то, что он был в моей жизни, и если ему суждено проявиться вновь, то, очевидно, уже в новых своих ипостасях, в новых обликах, на новых уровнях отношений с миром.
Впервые обнародовано 26 мая 2014 года:
http://www.liveinternet.ru/users/olfedorov/post325738691/
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Примечание. Отправлять комментарии могут только участники этого блога.